Wir spre-chen Deutsch

На втором курсе несколько студентов (и я с ними) каким-то чудом попали на «методическую конференцию». Возможно, это было связано с какими-то движениями по развитию студенческого самоуправления, но не исключено, что и просто из любопытства. Профессура обсуждала пути улучшения преподавания на биофаке. Помню две темы: о том, что делать с ботаниками и зоологами, которые плохо знают генетику и о том, что делать с преподаванием иностранных языков. Количество часов на генетику, естественно, предлагали увеличить, а из языков оставить только английский.

Тогда я еще не видел ни одного «взрослого» заседания и наивно полагал, что выступления на методических конференциях могут как-то повлиять на преподавание. Поэтому я решил, что раз уж мы туда попали, то надо высказываться.

Встал и поделился наболевшим. Что, мол, хотя генетики, например, и не будут знать ботаники, это, почему-то, никого не беспокоит (генетикам действительно не читали «ботаники высших» и «ботаники низших» и формально их ботаническое образование ограничивалось «общей ботаникой», которую читали на первом курсе; положа руку на сердце, я до сих пор не уверен, что они много от этого потеряли). Преподавание иностранных языков, конечно же, надо перестраивать, но не путем перевода всех на английский (его и так выучат), а путем интенсификации занятий остальными языками. С языками у нас и впрямь обстояло неважно. На немецком, например, нам задавали в неделю что-то около одного абзаца простенького текста для перевода с немецкого на русский и некоторое количество отдельных фраз для перевода туда и обратно. Если совместить это с постоянным порядком опроса в группе, получалось, что языковая практика сводилась примерно к двум фразам на немецком в неделю. Достаточно сказать, что за семестр мы одолели таким образом пару текстов длиной в две-три страницы каждый, а самым заметным достижением было то, что студенты постепенно перестали читать по слогам (в отличие от английского, немецкий с его многосуставчатыми словами открывает для робкого читателя самые радужные перспективы). Об этом-то я с возмущением и поведал почтеннейшей публике. Единственной непосредственной реакцией был изумленный вопрос Сергея Георгиевича Инге-Вечтомова (тогда еще одновременно декана и заведующего кафедрой генетики), обращенный к секретарю кафедры: «А что, у нас студенты и правда не слушают ботанику?»

Кое-какие долгоиграющие последствия, все же, имели место. На следующем занятии наша немка, Дагмара Борисовна, посмотрев на меня и хитро прищурив глаз, сказала: «У нас тут некоторые жаловались, что на немецком на дом мало задают... Так вот. Я увеличиваю домашнее задание в два раза!»

С тех пор все стали переводить по четыре фразы в неделю.

P.S. Судя по моему общению со студентами, после того, как всех стали учить английскому, ситуация к лучшему не изменилась. В результате, большая часть студентов почти совершенно забывает язык, которому их учили в школе, а английский осваивает на уровне, который едва достаточен для чтения совершенно необходимых текстов. Лишь единицы владеют языком на уровне написания статей.

<Все назад | Все вперед>